• Әдебиет әлемі
  • 02 Қыркүйек, 2011

ТАЛАСБАЙ (рассказ)

Казахский рассказ, который начинался от М.Ауэзова и Ж.Аймауытова находится сейчас на высоте. Школа мастерства Г.Мусрепова пополнилась Д.Исабековым, М.Байгутовым, Т.Нурмаганбетовым, за ними следуют и продолжают продвигать вперёд этот художественный караван К.Туменбай и Н.Ораз.         С целью ознакомления со школой мастерства и  народной традицией предлагаем для русскоязычных читателей рассказ видного писателя Т.Абдикова. Когда меняются времена, злодеяния, совершенные при прежней системе власти, подвергаются анализу. В период смуты сколько безвинных людей было осуждено, расстреляно, сколько имущества, скота было насильно изъято – масштабы потерь не сложно посчитать. Не подлежат подсчету лишь духовные потери. В мире не существует средств или инструмента, которым можно посчитать внутренние страдания человека. Твоя духовная вера таится в тебе самом и потому не  является особо важным для окружающих. Однако во все времена находились люди, пожертвовавшие собой ради своей  веры и идей. В старинных поэмах и легендах о любви судьба героев, принесших себя в жертву, тесно связана со свободой веры. Их безграничная вера в истинную любовь была затоптана. Только своей смертью они могли противостоять чудовищному злу и насилию. Вероисповедание подобно любви. Невозможно посчитать, сколько тысяч людей пережили духовные страдания в период советской системы, когда тысячи мечетей было разгромлено, были сосланы и убиты муллы. Хотя моя матушка Разия не знала наизусть суры из Корана, но всю жизнь преклонялась одному Аллаху. Каждый день она просила Бога: «О Всевышний! Только Ты один  надежда и опора моему единственному сыну!» Наше детство совпало с расцветом атеизма. Учителя вторили нам, что вера в Бога – это удел невежества. Сама жизнь, даже сам воздух был пропитан идеологией атеизма. Мне было интересно наблюдать, как мать начинала пугаться, когда я прибегал к ней и внезапно выпаливал: «Матушка! А Бога-то нет!» Она вела себя так, будто ничего и не слышала и старалась выйти из дому. А я догонял ее и кричал: «Матушка, а Бог ведь не существует!» Моя бедная мама менялась в лице, сердилась, но не смея ругать единственное чадо, с умолением просила меня: «Дорогой, скажи что-нибудь хорошее, доброе!» А другое говорить мне не интересно. Мне, глупому мальчугану, было важно мое превосходство перед старшими, когда они не могли перечить или возразить мне по поводу существования Бога. Мы были несмышленными сорванцами идеологической системы того времени. Нам внушили, что религия – это опиум для народа, правоведных людей мы считали негодными. Но жизнь не всегда соответствовала нашим понятиям. В нашем ауле жил почитаемый всеми мулла по имени Таласбай. Его длинная белая борода серебрилась и от него исходил лучезарный свет. Когда он читал молитву, нас поражал его пронзительный, завораживающий голос. Кстати, в нашем ауле был еще один мулла по имени Мейрам. У него тоже был чудесный голос. По характеру он был беспокойным, голова его покачивалась и он не мог сидеть спокойно на месте. При чтении молитвы голова его качалась из стороны в сторону, он словно исповедовал Всевышнему свою неизлечимую душевную боль, печаль. А звуки молитв из уст Таласбая несли в себе торжество вечных ценностей, душевное спокойствие и благодать. Закрыв глаза, он погружался в прекрасный, неведомый нам мир, из которого не хотел выходить. Закончив аят, он безмолвно продолжал сидеть с закрытыми глазами. Для него чтение Корана являлось не просто религиозным обрядом, а целью всей его жизни. Сельчане считали, в голосе Таласбая есть волшебный, завораживающий звук. Не помню от кого, но позже я услышал о Таласбае вот такую интересную историю. В смутные времена известный на всю округу мулла Таласбай был репрессирован и сослан в лагерь. Говорят он отбывал срок в лагерях Казахстана, затем был депортирован в Колыму. Сколько лет он отсидел неизвестно, но в те времена срок получали не меньше 20-25 лет. Народ переживал тяжелые времена, а положение осужденных было и того хуже. Днем осужденные работали в забое, расположенный в десяти километров от лагеря, а с закатом солнца возвращались в лагерь. Надзиратель жестокий человек, негодных ему осужденных он отправлял в самые опасные места забоя. Работящий, послушный Таласбай благодаря силе и стойкости не подвергался гневу начальства. Как-то в забое произошла авария, и ссыльные возращались раньше времени. В один из таких дней они проходили мимо кладбища, где хоронили покойного. Несмотря на тяжелое, голодное время, народ не хотел забывать свои обычаи. Высокий мужчина в красной шапке, с редеющей бородой, распоряжался процессом похорон: – «Кто будет читать Коран, тому приготовьте садака». Сердце Таласбая защемило, когда он  услышал слова «читать Коран». Сколько лет он не слышал молитвы. Глубоко вздохнув, он осмелился подойти к надзирателю и с умолением попросил его: –  Дорогой мой, здесь отправляют в последний путь покойного.  Разреши поприсутствовать на похоронах. Чуть погодя я догоню остальных. Надзиратель был поглащен своими мыслями и даже не посмотрев на него, сказал: – «Ладно, не опаздывай». Таласбай отделился от группы осужденных и отправился на кладбище. Он расположился в сторонке от сидящих. Худощавый старик вполголоса прочитав «Кулхуалла», взял положенный ему сверток. Это видимо был садака. Вслед за ним молча прочитал молитву еще один старик. Слова молитвы не были слышны, шевелились только его губы, и никто не мог определить, что за суру прочитал он. Ему тоже дали сверток. По окончании процесса похорон,  мужчина в красной шапке обратился ко всем: «Кто еще желает прочитать?», – и не дожидаясь ответа, отвернулся и поднял верхнюю одежду. В это мгновенье Таласбай понял, что наступил момент исполнить свою давнюю мечту. Если он не использует эту возможность, то навряд ли такая удача подвернется ему. Почувствовав это, он рискнул и начал во весь голос читать «Иасин». Эту длинную, сложную по своему напеву и словам суру сами муллы читали редко. Таласбай настолько соскучился по этой суре, что при первых же звуках у него потекли слезы. Закрыв глаза, он с таким воодушевлением и упоением читал суру, что все встрепетнулись. Его завораживающий голос становился все сильнее и величественнее. Из его уст лились таинственные, особенные, трепещущие душу звуки. В этих чудесных звуках слились все человеские страдания, сожаления, мечты и пожелания. Сквозь эти звуки каждый прочувствовал свою судьбу. Все смотрели на незнакомца с умиротворением и надеждой. Таласбай по привычке закрыл глаза. Он хотел на миг забыть свои страдания, эту мучительную жизнь. Ему не хотелось заканчивать суру. Молитва теребила душу родных покойного, которые молча проглатывали слезы. По традиции мусульман, во время молитвы нельзя плакать, ибо душа покойного будет страдать. Каждый, кто был рядом понимал, что человек по божьей воле познает смысл жизни и служение Всевышнему является главным его предназначением. Когда Таласбай закончил «Субыхан», все раскрыли ладони. Таласбай внезапно прервал молитву и обратился к старику напротив: –                                Как звали покойного? –                                Смайыл, – ответил кто-то, боясь ошибиться. –                                Как звали его отца? –                                Иманбай, – ответил вновь кто-то. Таласбай приподняв руки, промолвил: «Эту молитву посвящаем ныне покойному Смаилу, сыну Иманбая. Пусть душа его будет в покое! Пусть Аллах дарует его потомству мирную и праведную жизнь. Также эту молитву посвящаем всем пророкам и сподвижникам, святым и мученникам, павшим за свой народ. О Всевышний! Прости покойных за их грехи в людской жизни, спаси их от мучений! О Всевышний! Береги ныне живущих от зависти и рабства, от гордости и лицемерия, от преследований и мести, от природных катаклизмов, от тысячи невзгод и бед! Закончив молитву, Таласбай руками совершил нужный жест. Но все, кто слушал его, притихли, они были глубоко потрясены. – Светоч мой! Откуда ты родом? В нашем округе вроде нет человека, который так трепетно читает молитву, – с нескрытым удивлением спросил его старец. – Мы оказались здесь во воле судьбы, – ответил Таласбай, опустив глаза. – Пятый год пошел как нахожусь вдали от дома, от родной земли. – Ты находишься в ссылке? – пугливо спросил старик. Таласбай, не зная, что сказать, замолчал. Немного погодя, прервал тишину: –Да, старейшина. Мои прадеды были правоверными. Я тоже служил в мечети муллой. Но с нами расправились таким образом, что мы оказались не у дел. Честно признаться, даже не знаю, где сейчас находится моя семья. По воле судьбы оказался в местах столько отдаленных. Оказывается, человек свыкает ко всему. Но сердце беспокоит другое. Запрет на вероисповедание – вот что задирает душу. Иногда мне снится, как я сижу за чтением Корана. А сегодня мне выпала такая возможность исполнить свою мечту. – И голос твой, и слова твои особенные. Видно, хороший ты человек. Спасибо Аллаху, который послал тебя нам. Как тебя зовут, сынок? – Таласбай. Старик встал и, показав рукой в сторону, сказал: – Вот наш аул. Приглашаем тебя отведать угощения. Не можем тебя просто так отпустить. Обратно тебя проводят джигиты. – Да, да. Наш аул совсем рядом, – поддержали старика другие. – Для нас большая честь, что вы пришли на похороны, мы благодарны вам, что вы с нами почтили покойника. Это Абекен, уважаемый старейшина нашего рода. Будем признательны вам, если вы проедете с нами в наш аул и отведаете угощения! – сказал человек в красной шапке. Как бы не торопился Таласбай, но вместе со всеми отправился в аул. Хозяева дома с пониманием отнеслись к положению Таласбая и быстро организовали дастархан. После трапезы все взоры вновь обратились к гостью. Таласбай на этот раз прочитал молитву более смиренно. Присутствующие с упоением слушали блаженные звуки. Доселе им не доводилось слышать такого чудесного пения, такого трепета души. Все стали делиться своими впечатлениями, бурно обсуждать между собой. Человек в шапке утихомирил их: – Сородичи, всем нам известен нрав этих надзирателей. Как бы не впасть в их гнев. Пусть старейшина Абекен благословит почтенного гостя, и мы проводим его. Абекен протянул руки: – Дорогой мой! Ты находишься на истинном пути. Ты мне годишься в сыновья, поэтому даю тебе отцовское благословение! Пусть Всевышний благословит тебя, твои деяния и помыслы и осветит твой праведный путь! Пусть Всевышний бережет тебя от всех невзгод и потерь! Здравия тебе! Да встретиться тебе с родными и близкими. Аминь! – Аминь! – вторили ему остальные. Таласбая решил проводить человек в красной шапке. «Я поеду в сторону Тайсойгана, а вас оставлю по дороге», – сказал он Таласбаю. Они сели на лошади и тронулись в путь. На краю аула их ждал мальчуган с привязанной козой. Путник Таласбая прихватил с собой животное. За беседой они и не заметили, как добрались до лагеря. Путник слез с лошади и обратился к Таласбаю: – Меня зовут Бейсенбай. Было очень приятно с вами познакомиться. Желаю вам поскорее встретиться с родными. А это примите в дар как милость божью, – и протянул ему привязанную козу. – О Боже, что я с ним буду делать? Нам и не положено... – удивился Таласбай. – Ничего. Тәке, рядом с вами столько людей, пусть отведают мясо, помянут покойного, – сказав это, Бейсенбай сел на лошадь и повел за собой другую. – Счастливо оставаться! – сказал он, повернувшись напоследок. Таласбай наедине оставший с животным, почувствовал волнение и неловкость, но успокоив себя, повел козу за веревку в барак. Привязав ее у входа, он зашел внутрь и увидел, как начальник лагеря отдавал поручения дежурному. Таласбай подошел к начальнику, но тот выразил недовольство: – Ты обещал возвратиться вовремя. – Простите за опоздание, товарищ начальник. Если позволите, хочу вам показать кое-что. Начальник посмотрел на него с подозрением. – Не сердитесь, товарищ начальник, – стал успокаивать его Таласбай. – С вашего разрешения я отправился на кладбище и присутствовал на похоронах. По просьбе местных жителей я прочитал молитву за упокой души. По традиции, тому, кто читает суру, преподносят садака. Это животное и есть сакада. Привез, чтобы и вы отведали угощения. –  А что мы должны делать? – с непониманием воскликнул начальник, далекий от народных традиций. – Надо зарезать эту козу, – ответил Таласбай, чуть улыбнувшись. – Да что ты? – засмеялся начальник. – Это же удача! Впредь стоит тебя отпускать в такие места. Одному Богу ведомо, сколько времени не пробовали вкус мяса не только осужденные, но и надзиратели. Животное зарезали и отправили начальнику. Тот смягчился и передал в общую кухню немного мяса. В тот вечер в бараке был настоящий праздник. Правоверный Таласбай приобрел уважение в лагере. После окончания войны Таласбай вернулся из ссылки и приступил к своему заветному делу, продолжал служить в мечети. Мы, недоросшие сорванцы того времени, не понимали, почему простой народ уважал и почитал муллу Таласбая, хотя нам внушали, что религия – это опиум для народа. Повзрослев, я уехал из аула и не часто получал известий из родного края. Позже узнал, что Таласбай умер от аппендицита. Говорят, он отказался от операции. «На все воля божья. Наша судьба, все наши деяния, болезни и излечения от них в руках одного Всевышнего. Одному Богу ведома моя жизнь!» – успокаивал он своих родных. Таласбай остался в моей памяти великодушным человеком, правоверным мусульманином, покорной слугой Всевышнего. Его высокий дух, крепкий стержень и глубокая вера  Богу помогли ему выстоять тяжелые невзгоды и суровые наказания. До конца своих дней он остался с чистым сердцем, в котором светилась любовь к Всевышнему. Перевод Майры Айжарыковой

401 рет

көрсетілді

0

пікір

Біздің Telegram каналына жазылыңыз

алдымен сізді қызықтыратын барлық жаңалықтарды біліңіз

URKER №2

28 Ақпан, 2024

Жүктеу (PDF)

Редактор блогы

Жаңабек ШАҒАТАЕВ

«Үркер» журналының Бас редакторы